Фанфик "Внук Нурарихёна"

[Nurarihyon]

У сообщества нет специального тега для фанфиков?
Название: Внук Нурарихёна
Автор:  Мэй_Чен
Пейринг: Рикуо/Зен, Рикуо/Шоей, Рикуо/Юки-Онна, Рикуо/Кана
Рейтинг: R
Жанр: частичное АУ, ангст, гет, драма, слэш (яой)
Размер: мини
Предупреждения: секс с несовершеннолетним, очень своеобразный взгляд на отношения Рикуо с Хякки Яко.
Примечание: написано в подарок для  серафита

Сакура здесь никогда не отцветает. К вечеру земля на заднем дворе вся покрыта бело-розовыми лепестками.
Внук Нурарихёна любит сидеть по ночам на её ветвях, любоваться луной, покуривая трубку деда…
…Раньше любил, теперь по ночам его дома почти не бывает.
Он приходит обычно под утро, вымотанный, растрёпанный. Шальные глаза и резкий запах алкоголя.
Рикуо устало улыбается деду.
– Новый сильный боец теперь на нашей стороне.
– ...Мне удалось договориться с ещё одним кланом.
– ...Они больше не будут нам мешать.
Нурарихён кивает, покуривая вернувшуюся к нему трубку, и вспоминает, как много, очень много лет назад Рихан вот так же являлся домой после многодневных отлучек, отощавший, бледный, похожий на мартовского кота в брачный период.
Нурарихёна ещё тогда пугала улыбка сына.
Но он приносил хорошие вести.
Но он укрепил и возвысил клан.
Но он... Память играет с Первым злую шутку, но ему кажется, что Рихан был куда старше Рикуо в то время.
Мальчику тяжело пришлось – на него покушались в совсем раннем возрасте, ему пришлось оборонять клан до того, как его официально признали новым Главнокомандующим Хякки Яко.
У Рикуо не было иного выхода. Хотя Нурарихёну и хочется спросить иной раз – делает ли это его внук по необходимости, или ему просто откровенно хочется, нравится чувствовать себя живым, испытывать новые ощущения – как ему самому много сотен лет назад.
Иногда Нурарихён рад сложившемуся положению вещей, иногда – очень сожалеет.

Утро.
Нура Рикуо в дневном обличии: невысокий темноволосый мальчик, лицо бледное от недосыпа, под мутными глазами – лиловые тени. Хрупкому детскому телу тяжело совмещать в себе две ипостаси, бодрствовать и днём, и ночью. Он дремлет на уроках, его успеваемость сильно упала, но клан в последнее время приобрёл немало сторонников.
Выбор здесь просто не стоит.
Рикуо идёт к матери на кухню, но дойти не успевает – его перехватывает Зен.
Он приехал очень рано и долго сидел в компании Нирурихёна и Ваканы, попивая чай и дожидаясь, пока проснётся Рикуо. И, лишь заслышав его шаги в коридоре, вылетел навстречу.
– Доброе утро, Зен, – еле слышно и очень устало говорит Рикуо. – Зачем ты так рано при…
Договорить он не успевает, потому что Зен хватает его за ворот кимоно и с силой впечатывает в ближайшую перегородку.
Нурарихёну необязательно видеть это, чтобы представить себе происходящее.
– Ты позвал их, да? Ты попросил этот проклятый клан о помощи? – Зен, похоже, в ярости. – Я против, слышишь, против того, чтобы они присоединились к нам!
– Всё уже решено, Зен, – голос Рикуо по-прежнему еле слышен, но теперь в нём чувствуется металл. Юный глава рода с младенчества привык ко всеобщему подчинению, хоть никогда и не злоупотреблял им. – Если я прогоню его сейчас, как ты хочешь, то наживу себе и клану ещё одного – слышишь? – ещё одного врага. Пути назад уже нет.
Некоторое время Зен молчит, потом говорит устало:
– Но спать с ним было необязательно.
Теперь выдерживает паузу Нура Рикуо. Чтобы ответить уже совсем иным голосом, в котором осталось совсем мало человеческого:
– Обязательно, Зен. Обязательно. С ними всеми...
Ёкай рычит в ответ что-то невнятное, и снова сотрясается стена. Рикуо охает, слабо зовёт Зена по имени... и замолкает.
В наступившей тишине Нурарихён явственно слышит шорох ткани, участившееся дыхание своего внука и более громкое и тяжёлое, почти перекрывающее его – Зена.
Нурарихёну совсем не хочется представлять себе, что происходит сейчас между этими двумя за тонкой перегородкой, которую они вот-вот проломят в своей страсти.
И сделать бы им замечание, как-нибудь спугнуть, потому что совсем совесть потеряли – средь бела дня, на виду у всех!.. Да неудобно, сам же по молодости ещё не такое вытворял.
Однако, к удовольствию Нурарихёна, он слышит ещё чьи-то шаги совсем рядом и шорох белого – он знает точно – кимоно.
Юки-онна замирает в потрясении, в неверии того, что она видит перед собой. Тянет обиженное:
– Рикуо… сама…
В наступившей тишине хорошо слышно, как рассыпается ледяной крошкой сердце Снежной Ведьмы.
– Иди куда шла, Юки-Онна, – тихо и зло произносит Рикуо.
Она лепечет бессвязно... и убегает прочь.
Нуриарихён ухмыляется и отпивает свой чай из пиалы. Скоро к нему присоединяется и раскрасневшийся смущённый Зен.
Первый Главнокомандующий Хякки Яко рад тому, что нетерпеливый ёкай получил урок.
Но он же расстроен: даже несмотря на то, что внук в своё время разделил постель почти с каждым из Парада, двое неугомонных ревнивцев – Юки-онна и Зен – те, с кем он обменивался саказуки в первую очередь, никак не могут поделить между собой драгоценного Рикуо-саму.
Иное дело Шоей. Красивый, высокий – даже у старого Нурарихёна заходится иной раз сердце, или что там осталось в груди после боя с Кицунэ – когда он видит сына покойного друга и любовника.
Шоей легко вспыхивает, но так же легко остывает. Интересно, в постели он таков же?..
Наследник клана Хихи предан Рикуо во всём и никогда не попрекает его. Он не требует привилегий, он доволен и теми крохами внимания, что младший Нура может уделить ему.
Однако только после близости с ним Рикуо всегда спокоен и умиротворён – они оба, видно, действуют друг на друга положительно.
Всегда спокоен – до новой разборки с Зеном или Юки-онной. Когда-то и сам Нурарихён намучился так же с Сецурой, пока, безумно ревнивая, она не приняла раз и навсегда как факт, что отныне любимый глава клана не будет больше ни с кем, кроме жены.
Семейное у этих Ведьм это, что ли…

...Когда уже за полночь Нурарихён пробирается к себе мимо пустующей обычно спальни внука, то слышит тоненькие полувсхлипы-полувздохи Снежной девочки, перемежаемые громким дыханием Рикуо.
Первый улыбается сам себе: его внук всё же очень умён; не дело думать о новых сторонниках, когда со старыми разлад.
Юки-онна за его спиной вскрикивает особенно громко и словно даже жалобно, и ей вторит Рикуо.
Нурарихён прибавляет шаг. Внук, конечно, молодец, но когда он ночует дома, в доме становится излишне… шумно.


…Зена он навещает вечером, когда солнце уже село. Когда он снова в ночной форме, и, значит, есть силы для ещё одной нелёгкой ночи.
Ёкай стоит на пороге поместья, сложив руки на груди, и смотрит тяжёлым взглядом на приближающегося Рикуо.
– Эй, чего такой мрачный? Всё ещё злишься? – младший клана Нура смеётся и приветственно машет бутылкой саке.
– Я всё уже сказал вчера утром, – мрачно отзывается Зен, отводя глаза от улыбающегося лица Третьего.
– Нет, не всё… Зен, перестань. Сила и безопасность клана – вот что должно тебя волновать в первую очередь… И нас всех.
– Теперь это так называется? – огрызается Зен, но Рикуо уже целует его, и поцелуй выходит со вкусом алкоголя – потому что сам уже успел отпить из бутылки по дороге.
И как Зен ни отворачивается, как ни сбрасывает с себя руки любовника, в конце концов он сдаётся, и дальнейший разговор возобновляется лишь спустя время, когда оба они, уставшие и довольные, лежат на его футоне, и Рикуо задумчиво водит пальцами по узорам татуировки на груди своего соратника.
– Тебе всё же не стоило… – снова затягивает старую песню Зен, и Рикуо морщится.
– Не напоминай, хорошо? Я уже сказал: иного выхода не было. И отступать поздно. В конце концов, это всё – не самая большая плата за ваши жизни, правда?
Зен ещё некоторое время ворчит по привычке, пока Рикуо не отвлекает его на куда более приятное занятие.
Устраиваясь сверху и переплетая свои пальцы с пальцами Зена, Рикуо тяжело вздыхает про себя: почему с ними всеми так сложно? Почему они… не понимают, что ему труднее всех?..

…А есть ещё Кана…

…С ней сложнее всего.
Рикуо не знает, что ему делать, как ему относиться к ней.
Считать ли её изменницей, ведь она спит и с ним-дневным, и с ним-ночным, не зная, что он един в двух лицах. Глупо ревновать... Глупо ревновать потому, что у людей иные понятия о верности, которые она нарушает сама же; глупо ревновать к самому себе.
Но она такая разная! Днём, когда Кана делает это со своим одноклассником Нурой Рикуо в укромном уголке школы или у себя дома, пока родители на работе – она опытна – чересчур опытна для своих тринадцати лет, очень напориста, любит быть сверху и экспериментировать.
Ночью же, с Рикуо-Главнокомандующим Хякки Яко, она смущена и покорна, и позволяет уже ему делать с собой практически что угодно. Если бы у него был ещё опыт занятий любовью с людьми…
Их слишком много в его жизни – тех, кто встанет под его началом в рядах клана, и с кем для верности надо обменяться саказуки и скрепить всё дополнительно иным способом – прикосновением губ, языка, рук, прикосновением... проникновением.
Так вернее, так надёжнее.
И так тяжело...
На Кану почти не остаётся сил и эмоций, а ведь она единственная, кому хочется отдать сразу всё, что он растрачивает на других...
Нельзя.
Пока положение клана ещё слишком шатко и неустойчиво, пока над ними висит угроза воскрешённого из небытия Нуэ – нельзя. Нужно перетерпеть.

Нурарихён наблюдает с веранды, как его внук провожает задержавшуюся школьную подружку до ворот, где уже ждёт такси.
Кана – славная девочка, и она глядит на Рикуо влюблённым взглядом. Они могли бы стать прекрасной парой, почти как Рихан и Вакана. Но Рикуо всего тринадцать. Его Парад Сотни Демонов ещё не собран. Он много пережил – но видел в этой жизни ещё слишком мало.
Нурарихён остепенился, когда познакомился с Ёхиме. Парад смирился, хотя до конца его никто и не понял. Не объяснять же им, что не приостановись он – не поняла бы уже Ёхиме.
Рихан… Его сын всегда был слишком неугомонным, слишком жизнерадостным, чересчур жадным до впечатлений и удовольствий. Он не перестал шляться по женщинам… и мужчинам, даже познакомившись с Ямабуки. Хотя он точно любил её. А зря, не любил бы – может, до сих пор был бы жив.
Рикуо слишком рано встретил "свою" женщину. Она не сможет его удержать – или он её. Он разобьёт ей сердце и не заметит — потому что считает, что у него есть множество других, способных занять её место, готовых занять её место с радостью.
И лишь потом, оглядываясь на прошлое, поймёт, что потерял.
Но судя по случившемуся с Риханом, так даже лучше, так будет вернее. Чрезмерная привязанность к женщине всегда чревата потерями – пульсирует у него в груди пустота, давний подарок от прошлого воплощения Кицунэ.
Стоила ли Ёхиме таких жертв? Конечно, стоила, но Рикуо он такого не пожелал бы никогда. У мальчика есть его Хякки Яко, большего ему пока и не надо.

Нурарихён качает деформированной от старости головой и заходит в дом.
Он не видит, он не слышит, как Рикуо, сжав на прощание маленькую ладонь Каны, уже севшей в машину, шепчет ей торопливо и смущённо после прощального поцелуя:
– Я люблю тебя.